В рапорте Александру I от 1818 года А.П. Ермолов излагал общий план продвижения в Чечне. Он считал необходимым занять земли, лежащие за правым берегом р. Терек и заселить их казаками. Далее при продвижении вглубь Чечни, предполагалось в 1818 году поставить на р. Сунже крепость и определить статус чеченцев, проживающих в междуречье Терека и Сунжи. Фактически главнокомандующий планировал начать экономическую блокаду Северного Кавказа, выселение горцев с плодородных равнин и продвижение пограничной линии в глубь их территории.
По мнению генерала А.П. Ермолова, утверждение российской власти на Северном Кавказе требовало решительных и жестких действий. В результате именно в период его пребывания на Кавказе в качестве самостоятельной и одной из основных линий политики государства в отношении горцев становится репрессивная. Жестокие методы борьбы с горцами, начиная с ермоловских времен, признаются необходимыми не только в официальных документах, но и в общественном сознании.
Одной из составляющих действий русского командования был древний имперский принцип – разделяй и властвуй. Ермолов сознательно сеял семена розни между горцами, натравливал одни племена на другие. «Со мною находился шамхал, которому поручил я под начальство собранных, по приказанию моему, мехтулинцев, с коими соединил он своих подвластных. – Вспоминал Алексей Петрович. – Не имел я ни малейшей надобности в сей сволочи, но потому приказал набрать оную, чтобы возродить за то вражду к ним акушинцев и поселить раздор, полезный на предбудущее время».
В период управления Кавказом генералом А.П. Ермоловым впервые была широко применена тактика сгона горцев с земель. Их отказ покидать привычное место жительства приводил к кровопролитным штурмам аулов. Вспыхнувшее в 1818 году восстание на Северо-Восточном Кавказе после начала реализации А.П. Ермоловым его плана действий вызвало достаточно серьезные столкновения русских войск с горцами. После проведенных погромов в Чечне и Дагестане в 1818-1821 годах Ермолов писал: «разорение нужно было как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа; нужно в наставлении прочим народам, на коих одни примеры ужаса удобны наложить обуздание». Репрессивная политика, по мнению А.П. Ермолова, должна была выполнять две функции – непосредственно бы вела к покорению края и подрывала бы моральный дух местного населения и его волю к сопротивлению.
Между тем, с стратегической точки зрения репрессивная политика имела ряд недостатков. Она не решила проблему набегов и обозлила горские народы. Сам Алексей Петрович признавал тот факт, что нередко из-за вины одного преступника наказывался целый аул. Кроме того, Ермолов, не разобравшись полностью в ситуации и нанеся удар по существовавшим в Дагестане различным ханствам, подорвал традиционную систему баланса сил, где на первый план вышли неподконтрольные на тот момент России «вольные общества». Подавив властную волю ханов, убрав их с политической арены как ведущую силу, главнокомандующий расчистил путь для более грозной силы, куда более враждебной России.
В скором времени «разрозненные, неусточиво сбалансированные действия ханов сменила централизующая, единонаправленная воля имамов». Такое понимание ошибочности репрессивной стратегии наблюдается у М.Я. Ольшевского: «До 1840 года за чеченцами, жившими большими аулами, на указанных открытых и известных нам местах, легко было нам наблюдать, а в случае надобности и подвергать их наказаниям. Теперь же, с расселением их по горам и лесам небольшими аулами и хуторами, доступ к ним сделался для нас несравненно труднее, потому что мы не только должны были преодолевать большие естественные препятствия, но и действовать в местности, нам вовсе незнакомой».
Бенкендорф, руководитель III отделения нелестно высказывался об А.П. Ермолове: «Между тем этот же Ермолов, которого репутация была плодом частью собственной его хвастливости, постоянно критиковал образ действий своих предшественников, обещал золотые горы и вместо того восстановил только против нас все соседственные племена строгостью и заносчивостью, прямо противоположным наказам, которыми всегда руководствовались в сношениях с ними главноуправляющие в этом крае».
В оценке самих действий против непокорных горцев А.П. Ермолов смотрел гораздо дальше, чем многие его последователи. Он раньше других понял, что победы над горцами, какими они впечатляющими не выглядели – мало чего стоили в ситуации, когда значительная часть Северного Кавказа оставалась, по условиям местности, недоступной для русской армии. До тех пор пока сохранялось такое положение главная задача, в понимании генерала, состояла не в погоне за частными успехами, а в методичной подготовке предпосылок для лишения врага всякой возможности оказывать сопротивление.
Между тем, практика карательных экспедиций – кинжальных ударов в разных направлениях – настойчиво поощрялась Петербургом в противовес ермоловской стратегии постепенного освоения территорий. Николай I в 1829 году, по завершении русско-турецкой войны 1828-1829 годов, предписывал генералу И.Ф. Паскевичу закончить усмирение народов Северного Кавказа: «Бог благословил наше дело, любезный Иван Федорович, … предстоит вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз, гораздо важнейшее, — усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных. Дело сие не требует немедленного приближения, но решительного и зрелого исполнения, когда получу от вас план ваш, которому, следуя, надеетесь исполнить мое ожидание».
Граф Паскевич, не отрицал силового давления на горцев. Однако успев вникнуть в суть дел на Кавказе он понимал всю сложность предстоящего мероприятия. В своем рапорте Николаю I от 1830 года он писал: «К исполнению в.и.в. воли, я не упущу употребить все представленные мне способы. Но между тем, соображая известную воинственность горцев, местность, удобную к упорнейшей обороне и прочие войны сей обстоятельства, я не могу не признать выполнения сего предположения весьма трудным в столь короткое время…». Таким образом, И.Ф. Паскевич высказывал свое мнение о том, что задача покорения горцев является трудновыполнимой и длительной.
С точки зрения нового главнокомандующего, были возможны два варианта действий. Первый предполагал кинжальные проникновения в горы, второй постепенное освоение территорий. Стратегического благоразумия Паскевичу хватило не надолго. Боевой кавказский генерал Григорий Иванович Филипсон отмечал: «Он предполагал проложить путь с Кубани прямо на Геленджик, построить по этой дороге несколько укреплений и сделать их основаниями для действий отдельных отрядов; когда все это будет готово, то направить около десяти малых отрядов из разных пунктов этой линии, названной Геленджикскою кордонною, одновременно на запад с тем, чтобы гнать перед собою горцев к Анапе и морю и там им угрожать истреблением, если не покоряться.
После этого прорезать Кавказ другою линией, параллельной первой, но более к востоку, и так далее до верхней Кубани, очищая или покоряя пространство между линиями. Едва ли можно выдумать что-нибудь более нелепое и показывающее совершенное незнание края и неприятеля». В предложениях И.Ф. Паскевича было и рациональное зерно. По его мнению, основное внимание следовало сосредоточить на Черноморском побережье Кавказа, чтобы отнять у горцев возможность сношений с Турцией. Создав ряд укреплений на побережье, Паскевич считал возможным после того «угрожать горцам истреблением, если они не подчинятся русской власти».
Применение карательных экспедиций не приносило желаемых результатов. «Главною руководящею мыслью в Петербурге – отмечал А.М. Дондуков-Корсаков, — было мнение, что при распространении мюридизма между горцами следовало проникать в укрепленные притоны горцев, разорять их и тем наносить решительные удары неприятелю. Затем строго наказывать прежде мирных, а потом приставших к Шамилю жителей Кавказа и тем доказывать им, что мнимая неприступность их убежищ не может укрыть их от победоносного штыка наших войск». Подобные акции приносили больше вреда, чем толка. «Центры восстания менялись, войска наши, — вспоминал он, — исполнив с огромными потерями предписанные программы, возвращались обратно с большим уроном, преследуемые неприятелем. Бежавшие, при наступлении наших войск, жители вновь возвращались на прежние места под власть того же Шамиля». Поэтому образ действий на Кавказе, сводившийся к систематическому занятию Черноморской береговой линии фортами вызывал симпатию у Дондукова-Крсакова.
В 40-х годах XIX века начинает преобладать мнение о применении не только мер военных, но и политических. Главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Е.А. Головин писал в то время: «Не подлежит никакому сомнению, что средства политические, которыми англичане успели распространить владычество свое в Индии, с такою же пользой могут быть употреблены и здесь».
Перелом в военной тактике и стратегии на Кавказе наметился в годы управления здесь князя М.С. Воронцова в 1844 – 1854 годах. Он понимал, что для покорения Кавказа требуется перейти не только к иной тактике ведения войны с горцами, но и проводить целенаправленную политику, которая бы способствовала росту пророссийских настроений в среде местного населения. Эффективным средством утверждения влияния на Кавказе М.С. Воронцов считал развитие торговли. Он подчеркивал, что торговля может способствовать не только смягчению нравов горцев, но и поможет положить конец влиянию иностранцев на Черноморском побережье Кавказа.
Всем горцам, прибывшим на рынки и меновые дворы, кавказский наместник предписывал оказывать «всевозможное покровительство и защиту от несправедливостей и обид». Необходимость налетов русских отрядов на земли горцев М.С. Воронцов видел в тактической и стратегической потребности Кавказской войны. Вторжения русских отрядов производились не столько с карательными целями, а с целью подрыва экономического потенциала горцев, чтобы вынудить их перейти на сторону русских. Такие методы начали приносить положительные результаты в первой половине 1850-х годов.
В 1856 году на пост наместника Кавказа был назначен князь А.И. Барятинский, который имел огромный опыт ведения войны с горцами. Он придерживался той мысли, что основная власть в управлении краем сосредотачивалась в руках российской администрации, но при привлечении к управлению и местного населения. Князь хорошо понимал, что для окончания Кавказской войны необходимо было параллельное использование военного давления с политическими и социально-экономическими действиями.
Барятинский широко практиковал систему материального обеспечения горцев, переходящих на сторону России. Своей тонкой политикой он укреплял в чеченцах и дагестанцах веру в способность российских властей предоставить им лучшую жизнью. Таким образом, Россия из источника страха превращалась в источник надежды. Стратегия, разработанная князем, принесла успех. Через три года после назначения А.И. Барятинского Шамиль был пленен.
В конце Кавказской войны, когда русские войска укрепили свои позиции, стали использовать стратегию полного подчинения горских народов. Как вспоминал Д.А. Милютин: «В Закубанском крае применялась в широких размерах система постепенного передвижения вперед казачьего населения и устройство передовых кордонных линий, которые должны были отрезать от гор покорное туземное население. Начертанный в 1860 году план действий за Кубанью состоял в том, чтобы окончательно очистить горную полосу от исконного его населения, принудив его избрать одно из двух: или переселяться на указанные места на равнине и вполне подчиниться русскому управлению, или совсем оставить свою родину и уйти в Турцию; горную же полосу полагалось занять передовыми казачьими станицами и укреплениями на всем протяжении от занятых уже верховий Лабы до черноморского берега».
Таким образом, в воспоминаниях офицеров русской армии общего анализа стратегических мероприятий во время Кавказской войны нет. Это обусловлено в первую очередь большой продолжительностью этой войны. Как правило, мемуаристы либо рассматривают отдельные черты и особенности стратегии русских на Кавказе, либо дают ее оценку на протяжении какого-либо периода. В целом, можно с уверенностью сказать, что всех русских военных объединяло понимание затяжного и трудоемкого характера действий. Очевидным представляется и отказ от репрессивной политики на Кавказе, преобладавшей в первое время, в сторону сочетания военных, экономических и политических методов покорения Кавказа.
©Ncau.ru
Еще по теме:
- Причины, ход и итоги Кавказской войны
- Причины Кавказской войны в воспоминаниях офицеров русской армии
- Тактика ведения Кавказской войны в воспоминаниях русских офицеров
- История Кавказской кухни
- Азово-Моздокская (Кавказская) укрепленная линия
- Движение шейха Мансура на Северном Кавказе
- Шамиль имам Дагестана и Чечни