Боевые действия 30-40-х гг. представлены в воспоминаниях многих русских офицеров. Вооруженные стычки, были небольшими и очень кровопролитными и частенько проходили на грани человеческих возможностей. Сражались даже за трупы.
В мае 1831 года Паскевич был срочно вызван в Польшу и покинул Кавказ. Его, в общем, кратковременная деятельность свелась лишь к двум войнам, зато блестяще проведенным, с внешним врагом. На его место главнокомандующим был назначен генерал барон Розен 1-й. Утвердившись в урочище Чумкесент у Темир-Хан-Шуры, Кази-мулла стал скликать горцев на священную войну с русскими. Полчища мюридов разгромили Кизляр и обрушились на Бурную и Внезапную, но были отбиты. Чтоб положить конец восстанию, барон Розен собрал летом 1832 года до 10000 при 16 орудиях, двинулся на Гимры.
17 октября русские войска подошли к Гимрам и в течение 2 дней штурмовали селение, в одной из башен которого находился Кази-мулла с Шамилем. Шамилю удалось спастись, но Кази-мулла был убит, Гимры были взяты. Движению, казалось, был нанесен окончательный удар. Однако вскоре его возглавил сподвижник Кази-муллы — Шамиль, который, приняв титул имама, укрепил свою власть над дагестанскими племенами. Главный свой оплот он устроил на почти отвесной скале близ слияния Андийского и Аварского Койсу, названной им Ахульго, что по-арабски значит «прибежище».
1837 год ознаменовался двумя событиями. В мае месяце барон Розен предписал генералу Фези предпринять экспедицию на Ахульго, которая не имела успеха. О ходе боевых столкновений, проходивших в это время, дают представления записи поручика Н.В. Симановского: «Двинулись в 6 часу утра, на каждом шагу имели небольшие перестрелки, но когда начали взбираться на одну высокую гору, то черкесы (числом до 500) открыли по нас батальный огонь с вершины горы. … Мы принуждены были лечь и ползком под градом пуль взбираться на вершину; изнуренные и обремененные сухарями и бельем, солдаты едва могли лезть, пот лил с них в три ручья. Казалось невозможным вскарабкаться по столь крутой горе на вершину. Черкесы засыпали нас пулями, но для русских нет невозможного: ободряемые примером своих начальников, они все ползком подавались вперед, наконец, когда мы были уже на полугоре, привезли пушку и ядрами через нас заставили на время умолкнуть дерзкого неприятеля, таким образом, под несколькими пушечными выстрелами, мы ползком подавались все ближе к вершине. Пушка умолкла, и мы с барабанным боем, открыли сильный батальный огонь — ура! — кинулись вперед и заняли одну высоту». Действительно, часто в Кавказской войне военные стычки проходили на грани невозможного.
Спецификой боевых столкновений было то, что сражались не только за территорию, укрепления, жизнь, но и за трупы. Симановский указывает в своем дневнике: «Когда кинулись черкесы на цепь, убили одного стрелка и потащили с собою его тело, то товарищ его, выстрелив по них и положив одного из 4-х, тащивших тело, на месте, кинулся на них, проткнул еще одного штыком и отнял у них тело своего товарища, будучи сам легко ранен шашкою в руку. За этот поступок получил от Вельяминова червонец».
В сентябре Кавказ посетил Император Николай Павлович. Государь остался недоволен общим состоянием края, брожением умов в Дагестане, разбоем в татарских ханствах и отсутствием связи между укреплениями на Сунже. Розен был смещен, и на его место назначен генерал Головин. Новый главнокомандующий обратил свое внимание сперва на правый фланг Кавказской линии — Черноморское побережье и Закубанье, где основаны укрепления Новотроицкое и Михайловское. В 1838 году основан Новороссийск, проведена Военно-Грузинская дорога из Тифлиса через Кавказский хребет на Владикавказ, и этот последний соединен с Моздоком линией кордонов.
В следующем, 1839 году была предпринята широкая операция по всему фронту. На правом фланге десантный отряд генерала Раевского возвел ряд укреплений на Черноморском побережье. В своих воспоминаниях Г.И. Филипсон оставил подробное описание высадки десанта Раевского в устье реки Туапсе: «По данному с адмиральского корабля сигналу спустили гребные суда, которых, по благоразумному распоряжению Лазарева, корабли взяли с собой почти двойное количество. Начали грузить войска первого рейса и с ними четыре гонных единорога, без лошадей. Все шло без суеты и замешательства, по расчету, сделанному Ольшевским и Корниловым. Когда нагруженные гребные суда выстроились между кораблями, флот открыл огонь по берегу. По условию, обстреливанье берега из 250 орудий продолжалось ¼ часа. Треск и гром были страшные, ядра больших калибров рыли землю и косили деревья. Неприятеля не было видно. По новому сигналу матросы всего флота взбежали на ванты с криком «ура!», а гребные суда дружно двинулись к берегу, стреляя из коронад, находившихся на носу большей части гребных судов; фланговые фрегаты и пароходы продолжали артиллерийский огонь, пока не были совсем заслонены десантом». Очевидно, что использование такого количества артиллерии произвело громадное впечатление не только на горцев, но и на самого автора.
На левом фланге действовали Дагестанский отряд самого Головина и Чеченский — графа Граббе. 20 апреля отряд генерала Головина после упорного боя занял Аргуань (наши потери — 650 человек, горцев перебито до 2000). Затем оба отряда, соединившись, осадили 12 июня Ахульго — и 22 августа, пятым по счету кровопролитным штурмом, оплот Шамиля перешел в наши руки.
Изнурительный и продолжительный штурм Ахульго в деталях описан Д.А. Милютиным. Вот как он описывает события последнего штурма: «21 августа с рассветом возобновилась канонада. Для штурма Нового Ахульго Куринские батальоны были заменены Кабардинскими, место которых на левой стороне Койсу заняли батальоны Графского полка. Полагали, что свежие войска пойдут смелее на новый штурм. Однако ж после всех испытанных неудач во всем отряде уже наступил такой упадок духа, что, несмотря на все приказания и на барабанный бой, солдаты не трогались с места». Случай не единичный для конца 30-х – начала 40-х гг., когда русские войска не могли добиться существенного результата в Кавказской войне. Это притом, что боевые столкновения, требовали невероятной отдачи сил. И дело было не только в том, что географические условия резко осложняли проведение военных операций, как в случае с штурмом Ахульго. Просто горцы, под влиянием радикального движения Шамиля, оказывали яростное сопротивление. Это и подтверждает Милютин, продолжая: «Защитники же Ахульго держались упорно в своих крытых убежищах. …егеря встречали еще в некоторых из них отчаянное сопротивление со стороны горцев, не успевших уйти; случилось, что даже женщины оборонялись с исступлением. … К 2-м часам пополудни заняты были оба Ахульго.
В этом бою, продолжавшемся полтора суток, потеря наша доходила до 150 убитых и 500 раненых; одних офицеров убито 4 и ранено 15. В числе убитых был майор Тарасевич; в числе раненых — опять Шульц, получивший в эту экспедицию уже третью рану (в ногу, в щеку и в грудь). В лагерь приводили много пленных, большею частью женщин и детей. Но сдавались не все; многие предпочитали погибнуть, защищаясь до последней крайности. Очевидцы рассказывали о происходивших при этом раздирающих сценах: матери своими руками убивали детей, чтобы не попали они в руки солдат; целые семейства погибали под развалинами. Были и такие случаи, что мюриды, изнемогая от ран и как бы отдавая свое оружие, вероломно наносили смерть тому, кто принимал его. Так погиб майор Тарасевич. Товарищ мой Эдельгейм также убит при обыске пещер на берегу Койсу. Солдаты, озлобленные упорством горцев, выказывали часто большую жестокость, тогда как офицеры употребляли все усилия, чтобы отвратить напрасное кровопролитие, и нередко брали на свое попечение осиротевших детей.
Ахульго досталось нам дорогою ценою: за все время обложения и осады мы потеряли до 500 убитых и более 2400 раненых и контуженых; одних офицеров 23 убитых и 124 раненых». Разрушение и напрасное кровопролитие вызывают у автора воспоминаний неприятие. Но при этом, речь идет о противоборстве с врагом, так как это война. Между тем, в глаза бросается акцент автора на отчаянном сопротивлении горцев-мюридов, что вело, с его точки зрения, к еще большему количеству жертв. Поэтому Д.А. Милютин, понимая значение взятия Ахульго, не может не сожалеть о потерях. По оценкам сотрудников военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа в 1901 году общие боевые потери русской армии за 64 года войны на Кавказе составили убитыми 804 офицера и 24143 нижних чина, ранеными 3154 офицера и 61971 нижних чина.
Дагестан казался усмиренным. Наружно все обстояло как будто хорошо, и ничто не предвещало той бури, что должна была разразиться с невероятной силой через несколько месяцев. На 1840 год генерал Головин предполагал продвинуть правый фланг Кавказской линии на реку Лабу, а пространство между этой рекой и Верхней Кубанью заселить казаками. Но горцы предупредили этот маневр. В последних числах февраля вспыхнуло поголовное восстание всех лезгинских и черкесских племен.
Скопища горцев овладели после отчаянной защиты фортом Лазаревым и укреплениями Николаевским, Вельяминовским и Михайловским. Михайловское укрепление занимало 400 тенгинцев и линейцев 5-го батальона под начальством штабс-капитана Лико. Горсть героев три дня отбивала 11000 черкесов. В этих боях бессмертный подвиг совершил рядовой Архип Осипов, взорвавший пороховой погреб. Подробное описание этого события можно наблюдать в воспоминаниях Г.И. Филипсона: «Со времени взятия Михайловского укрепления прошло несколько месяцев. В продолжении этого времени вышло от горцев около 50 нижних чинов, взятых в плен вскоре после того, как горцы ворвались в укрепление…
Все они под присягой показали, что 1) штабс-капитан Лико, как начальника строгого и справедливого, все подчиненные боялись и уважали; 2) что он обявил при всех, после взятия Лазаревского укрепления, что взорвет пороховой погреб, а не сдаст укрепления; … 6) что однажды рядовой Тенгинского полка Архип Осипов стал просить штабс-капитана Лико возложить на него одного этот подвиг; … Такие пленные ничего не знали о взрыве порохового погреба; но совершенно неожиданно явились трое нижних чинов, бывших в редюите в последний акт взятия укрепления. Они показали под присягой: 1) что в редиюте было всех человек 80 и в том числе Архип Осипов, находившийся неотлучно при воинском начальнике; 2) что горцы атаковали редюит со всех сторон, как один из них выразился – «лезли, как саранча»; 3) когда они уже ворвались в редюит, Лико был сильно ранен, но сказал Осипову твердым голосом: «Делай свое дело», а тот отвечал: «Будет исполнено».
Как видно, героизм русских воинов поражал воображение современников. Филипсон, подробно описывая этот подвиг, выделяет его на фоне всех остальных событий. В этом описании интересен еще один момент. Речь идет об отношениях между солдатами и офицерами. Как отмечает А.М. Дондуков-Корсаков: «Отношения между солдатами и офицерами выработались постоянной боевой службой, лишениями, которые всегда офицеры гордились разделять с солдатами, сочувствием их радости и горю. Солдаты, со своей стороны любили и берегли большую часть своих офицеров и крайне ими гордились; все недостатки, пороки даже многих из них прощались в уважение храбрости, простоты в обращении и какого-то задушевного товарищества с солдатом при известных случаях. В Кавказских войсках того времени мало и почти не употреблялось телесное наказание, столь щедро рассыпаемое в то время в России на солдатских спинах».
Весь 1841 год продолжались волнения в Аварии, правитель которой Хаджи-Мурат предался Шамилю. Операции в Чечне велись с переменным успехом. В 1842 году 20 февраля русскими войсками взят был аул Гергебиль. Шамиль пытался проникнуть в южный Дагестан, но при Рычи путь ему преградил Ширванский полк. Однако пятидневный (с 30 мая по 4 июня) поход отряда Граббе — 10000 человек при 24 орудиях и огромных обозах — на Дарго, резиденцию Шамиля в Чечне, закончился полной неудачей с потерей 60 офицеров, 1700 нижних чинов и 1 орудия.
Горная местность совершенно не благоприятствовала действиям крупных масс войск и их обозов. На это в своих воспоминаниях указывает М.Я. Ольшевский: «Сосредоточенные под укреплением Герзель-аулом двенадцать баталионов, двадцать четыре орудия и три с половиною сотни казаков 30-го мая двинулись вверх по левому берегу Аксая, с огромным обозом, нагруженным продовольствием и боевыми запасами, донельзя замедлявшим и стеснявшим движение отряда, в особенности с того времени, когда пошел дождь, и бывшим одной из главных причин нашего поражения».
Атмосфера вокруг экспедиции на Дарго была удручающая, что вполне характеризовало боевые столкновения начала 40-х гг.: «Со всех сторон кипел бой; в особенности он был упорен и кровопролитен в авангарде и в правом прикрытии, где кабардинцам пришлось брать многие завалы; один же из них, устроенный на урочище Кажалыке, был завален нашими и неприятельскими трупами. Потеря с нашей стороны была огромна: она простиралась до шестисот человек убитых и раненых. … Этот день был самый ужасный: дорога загромождалась трупами людей, лошадей и изломанными повозками: неприятель наседал с неистовством; все части расстроились от потери своих начальников».
В конце августа 1843 г. Шамиль нанес ряд поражений отрядам Кавказского корпуса в Чечне и овладел несколькими укреплениями (с 27 августа по 21 сентября русские силы лишились 55 офицеров, 1562 нижних чинов из общего числа 6000 и потеряли 12 орудий). Поздней осенью этого тяжелого 1843 года Шамиль овладел Гергебилем, где горсть храбрецов повторила подвиг Архипа Осипова в Михайловском укреплении. «30-го октября Шамиль с огромным скопищем окружает слабо укрепленный Гергебиль – вспоминал М.Я Ольшевский. — и, после двенадцатидневной, мужественной и храброй защиты его тремя ротами Тифлисского полка, берет этот аул, в виду наших войск, пришедших но Аймякинскому ущелью из Темир-Хан-Шуры. С овладением Гергебилем, Шамиль приобретает возможность действовать одновременно в Аварии, Даргинском округе и далее в южном Дагестане, Мехтулинском ханстве и Шамхальских владениях».
В начале 1844 года численность русских войск была доведена до 150000. Император Николай остался недоволен безрезультатностью операций на Кавказе. Он решил проникнуть в Андию и одним ударом покончить с Шамилем. Исполнение этой своей воли он возложил на своего любимого генерал-адъютанта графа Воронцова, назначенного главнокомандующим на место генерала Нейдгардта.
Таким образом, боевые действия 30-40-х гг. представлены в воспоминаниях многих русских офицеров. Вооруженные стычки, были небольшими и очень кровопролитными и частенько проходили на грани человеческих возможностей. Сражались даже за трупы. Ожесточенное сопротивление горцев-мюридов приводило к большому количеству жертв. В тоже время, русские гарнизоны предпочитали взорвать себя вместе с врагом, чем сдаться на милость победителя. Таковы были реалии Кавказской войны, нашедшие свое отражение в мемуарах. В этих условиях большую роль играли простые человеческие отношения. Поэтому офицеры и солдаты кавказского корпуса отличались от остальных военнослужащих русской армии. Такая сюжетная линия прослеживается в воспоминаниях и дневниках русских офицеров, описывающих боевые столкновения тех лет.
©Ncau.ru
Еще по теме:
- Причины, ход и итоги Кавказской войны
- Стратегия Кавказской войны в воспоминаниях офицеров русской армии
- Тактика ведения Кавказской войны в воспоминаниях русских офицеров
- Падение Шамиля и покорение Кавказа в воспоминаниях военных
- «Ермоловская» эпоха Кавказской войны в воспоминаниях военноначальников
- История Кавказской кухни
- Азово-Моздокская (Кавказская) укрепленная линия